Высокая дверь с белой цифрой «один» на тёмно-синей металлической овальной бляхе оказалась слева. Тут же, возле двери, имелся и звонок.

Егор помедлил, стараясь унять бешеное биение сердца, потом поднял неожиданно ставшую страшно тяжёлой руку и утопил чёрную пластмассовую кнопку.

Через дверь он услышал, как в глубине квартиры раздался резкий отрывистый звонок.

Он позвонил ещё дважды.

Безрезультатно.

То ли мама крепко спала, то ли… Егор поёжился от нехороших мыслей и собрался было позвонить в четвёртый раз, как тут дверь квартиры напротив отворилась и на площадку вышла полная рыжая женщина средних лет в спортивных штанах и какой-то залихватской ярко-жёлтой футболке с широченными рукавами и непонятной надписью по-английски на груди. Грудь впечатляла. В руке у женщины был поводок, на другом конце которого обнаружилась маленькая тёмно-коричневая лохматая собачонка с лицом обиженной летучей мыши.

– Здравствуйте, – поздоровался Егор и постарался дружелюбно улыбнуться.

– Здравствуйте, – женщина закрыла дверь и воззрилась на Егора с неподдельным интересом.

Собачонка присела в стороне и тоже уставилась на Егора.

– Извините, вы не подскажете, как мне найти Таисию Григорьевну Хорунжую? – спросил Егор.

– А вы, простите, кто ей будете?

– Я её сын.

– Да что вы говорите?! – жёлтая футболка всплеснула рукавами и выронила поводок.

Маленькая тёмно-коричневая собачка, радостно сверкнув чёрными глазками, немедленно воспользовалась ситуацией и рванула по ступенькам на выход. Внизу она энергично налегла всем своим невеликим телом на дверь, проскользнула в образовавшуюся щель и… Егор одним прыжком преодолел все три ступеньки, наклонился и в самый последний момент успел ухватить поводок, конец которого совсем готов был исчезнуть за дверью.

Через пять минут все трое уже прогуливались в расположенном неподалёку городском ботаническом саду, работницей которого оказалась его новая знакомая. Знакомую звали Алина Леонидовна, и она, по её словам, состояла в соседках Таисии Григорьевны последние пятнадцать лет.

– Ах, Егор, мне так жалко Таичку, вы не представляете! – призналась она. – Рак – это ужасно! Это просто ужасно!

– А где мама сейчас? – терпеливо поинтересовался Егор.

– Так в больнице, конечно! – наконец соизволила объяснить Алина Леонидовна. – Где же ей ещё быть? Правда, надо сказать, что в больницу её увезли только вчера утром, а до этого всё время она была дома. Говорила, что дома ей лучше, а на врачей всё одно нет никакой надежды. Но вчера утром стало Таичке совсем плохо и пришлось вызвать скорую.

– А в какую больницу её отвезли, Алина Леонидовна?

– А… – соседка Егоровой мамы в недоумении остановилась. – Ой, а я даже и не знаю… Наверное, туда, где она раньше лежала. В онкологическую.

– А где это?

Алина Леонидовна подробно объяснила Егору, что онкологическая больница находится на улице Броневой, которая, в свою очередь, отходит от улицы Стрыйской уже почти на самом выезде из города.

– Вам нужно сесть на автобус…

– Я на машине.

– Ну тогда ещё лучше. Сейчас спуститесь вниз к площади Ивана Франко и оттуда поедете вверх по Стрыйской. Слева будет наш знаменитый Стрыйский парк, потом пойдёт более менее современная застройка… в общем, когда поймёте, что город кончается, спросите у кого-нибудь где улица Броневая. Только сейчас наверное ещё слишком рано, в такое время вас вряд ли пустят в палату.

– Ничего, – задумчиво сказал Егор, созерцая цветущую магнолию, – пустят. А если совсем уж пускать не будут – подожду на месте. Скажите, Алина Леонидовна, где тут в это время можно выпить кофе?

– С этим в нашем городе вообще-то не проблема, ковярни – кофейни, по-вашему – на каждом углу, – подумав ответила мамина соседка, – но сейчас действительно слишком рано. Так что, если не побрезгуете, то кофе можно выпить у меня. Вы что, всю ночь провели за рулём?

– Немного поспал, – улыбнулся Егор. – Не волнуйтесь, Алина Леонидовна. Всё, что мне нужно – это большая чашка крепкого кофе, а в машине у меня лежат бутерброды с очень хорошей колбасой, которые нужно съесть, чтобы не пропали.

– Значит договорились, – обрадовалась Алина Леонидовна. – Бутерброды ваши, кофе мой.

Когда Егор остановил машину на стоянке у городской онкологической больницы, было девять часов тридцать минут утра по московскому времени и восемь тридцать по местному.

Пожалуй, уже можно, подумал Егор и направился ко входу.

Через пятнадцать минут выяснилось, что Хорунжая Таисия Григорьевна находится в реанимации, доступ в которую категорически запрещён всем без исключения родственникам.

– Даже единственному сыну? – без надежды осведомился Егор.

– Даже ему, – безжалостно ответила противного вида тётка из окошка регистратуры.

Егор вздохнул и вышел на улицу покурить и подумать.

Ещё через двадцать минут, пообщавшись с такими же, как и он, но более опытными родственниками больных, он узнал массу полезных вещей.

Во-первых, что реанимация находится на четвёртом этаже.

Во-вторых, что начальника реанимационного отделения зовут Антон Михайлович.

В-третьих, что Антон Михайлович охотно берёт взятки и предпочитает доллары.

В-четвёртых, что он, Антон Михайлович, буквально только что пришёл на работу.

В-пятых, что в больнице совсем нет лекарств, особенно болеутоляющих (вернее, они есть, но только за большие деньги).

А также массу иных полезных вещей.

Пора было действовать.

Он загасил окурок, бросил его в урну, одёрнул куртку и решительно распахнул входную дверь.

На четвёртый этаж удалось попасть беспрепятственно, но дальше начались некоторые трудности.

Так вышло, что за всю свою тридцатипятилетнюю жизнь Егору ни разу не пришлось давать взятку и теперь он чувствовал себя не в своей тарелке. Деваться однако было некуда и, призвав на помощь врождённое и благоприобретённое нахальство коренного ростовчанина, он сунул пять долларов церберше на этаже, после чего получил халат и лично был препровождён к кабинету заведующего реанимационным отделением.

Антон Михайлович, вальяжный, начинающий лысеть со лба, пятидесятилетний мужчина, благосклонно согласился уделить раннему посетителю пять минут своего драгоценного времени.

Егор вкратце рассказал кто он такой (пришлось даже показать паспорт) и аккуратно положил под чью-то историю болезни, лежащую на столе прямо перед Антоном Михайловичем, сто долларовую банкноту.

Заведующий реанимационным отделением издал неопределённый звук, небрежным движением убрал деньги во внутренний карман и сказал: